"Когда состарюсь, начну плакать о России..."

 

Перед вами фрагменты эксклюзивных интервью Рудольфа Нуреева корреспонденту Юрию Коваленко.

 

"Жизнь артиста в России очень организована: все продумано, прожевано, и ему остается, не делая никаких усилий, только все проглатывать. Танцоры находятся под постоянной защитой. У них все устроено — репетиции, спектакли, дом, за всем смотрят нянюшки. Все привыкли к тому, что за них все время кто-то думает: пионерская организация, комсомол, обком, горком. Поэтому на Западе на первых порах мне было очень трудно. Здесь приходится думать самому, ты сам себе враг и приятель".

 

"Когда я остался на Западе, то в течение нескольких лет отказывался встречаться с русскими, читать русские книги, чтобы не так ела Ностальгия Ивановна. Мне всегда был интересен Запад. Я хотел и не хотел оставаться — мешала совесть, что-то скребло. Но у меня не возникло дилеммы, как, скажем, у Барышникова, который хотел вернуться обратно. Наверно, когда состарюсь и мне нечего будет делать, то начну вспоминать и плакать о России. Сейчас — нет. Читаю русских писателей. Недавно перечитал Пушкина. Из Советского Союза мне прислали книгу Лескова. Это было для меня открытием".

 

"Для меня это огромное эмоциональное событие — я возвращаюсь на сцену Кировского театра, где когда-то начинал. Меня волнует, как пройдет встреча с театром: будут ли горячие объятия и поцелуи или же, напротив, она окажется холодной? Как примет меня публика? Я жду встречи с друзьями, с танцовщиками — у меня в Кировском было 11 партнерш, но все они, кажется, уже покинули сцену. Наконец, я увижу своего педагога Анну Ивановну Удальцову".