ЖАННА АЮПОВА О СВОЕЙ РАБОТЕ 

         С РУДОЛЬФОМ НУРЕЕВЫМ

 

- Как выглядел "балетный идол" в Мариинском театре?

 

- Во-первых, для меня по сей день остается загадкой, почему партнершей Нурееву выбрали меня, ведь в театре было достаточно статусных балерин. Может быть, потому, что я ученица Нинель Александровны Кургапкиной. Они с Нуреевым были очень дружны. Его приезд был неожиданностью. Естественно, я волновалась: я никогда не видела его живьем, знала только легенды. Слышала, что он личность одиозная. Нестандартная, скажем так... Мне не хочется говорить о нем, потому что все ожидают сногсшибательной скандальной хроники. Если Нуреев - обязательно дайте скандал. А мне не интересны эти скандалы - в моей памяти он прежде всего остался моим первым выдающимся партнером-звездой.

 

- И все же его скандальная репутация подтвердилась?

 

- Я заметила что-то в манере общения. Выглядел он необыкновенно экстравагантно. И, несмотря на то, что был совсем больным, оставался удивительно жизнерадостным и жизнелюбивым. Его появление в зале, конечно, было обставлено с помпой. Кругом поклонники, некая дама вообще была в инвалидной коляске - говорили, она сопровождает его по всему миру. («Дама в инвалидной коляске» не поклонница, а близкий друг Рудольфа Филлис Уайет! прим. ред.) В классе он появился в шерстяном вязаном комбинезоне (его вязала также какая-то из его поклонниц), в берете - он менял береты постоянно... Появился с кучей нот старинной музыки и попросил концертмейстера проиграть ему всю эту музыку подряд, на ходу сочиняя себе комбинации. Урок делал один в присутствии толпы зрителей - они его совершенно не смущали.

- Урок был интересным?

- Тогда я мало что в этом понимала. Знала, что есть другая школа, но была убеждена, что наша - лучшая. Это внушалось с детства. А тут он показывает совершенно другую технику. Теперь я понимаю, что это датская школа, влияние Эрика Бруна. Много tendus, любопытные связки движений. Урок был недлинным - у него болело колено. Станок и несколько комбинаций на середине зала. Много внимания рукам и голове. Много ronde de jambe en l`air. Кстати, с тех пор я и заинтересовалась западными балетными школами. Я сидела, ждала. Потом он сказал: "Ну что, давай..." Нас представили. До этого дня мы с ним не встречались, но он видел меня на гастролях. С самого начала он взял репетицию в свои руки, стал показывать мою партию. Кургапкина была рядом. Он показал много новых движений - у нас иначе танцуют этот спектакль. Это была западная версия "Сильфиды". Показывал очень хорошо. Конечно, прыжки он не делал, но руки, положение головы, работа корпуса - я поняла, что тут все по-другому. До сих пор стараюсь сохранить все им показанные нюансы. Работал в основном со мной - сам репетировал мало: что-то попробует, остановится. Перебрасывался репликами с Нинель Александровной. Ему вообще все это нравилось. Все время был в хорошем настроении. Без конца ругался матом. К этому я была готова и старалась корректно пропускать мимо ушей.

- Он был хорошим педагогом?

- Скорее нет. Возиться с другими? Для этого у него не хватало терпения. Он хотел моментального результата.

- Он нервничал?

- Он был явно заинтересован. Гонял меня без конца, я по нескольку раз повторяла всю партию. Конечно, он нервничал. Но внешне был спокоен. Только напоминал о больном колене, называя его "мое копыто"... Репетиций было четыре или пять. Перед спектаклем устроил инспекцию моего костюма, прически. Прическу заставил переделать. Остальное его вроде бы устроило. На сцене начались неожиданности. В классе он в основном ходил рядом, но только на спектакле, при первой встрече я вдруг реально ощутила, что от него исходит энергия необыкновенной силы. Этого я не предполагала - все-таки человек был в возрасте. В тот момент я поняла, что его сценическая магия - не миф: он действительно был в состоянии гипнотизировать. И - необыкновенное обаяние. Меня это поразило и помогло мне. Я чувствовала партнера рядом, хотя в "Сильфиде" как такового дуэтного танца почти нет. Конечно, ему было очень тяжело. Танцевал он не лучшим образом, но зал принимал его потрясающе. До такой степени, что в первые моменты после поднятия занавеса я просто не слышала музыки - шквал аплодисментов. Мне даже пришлось повернуть голову, чтобы увидеть дирижера. Дальше все пошло гладко, во всяком случае для меня, я танцевала с удовольствием. Конечно, это не был рядовой спектакль, выкладывались все.

- Почему он выбрал "Сильфиду"? Все-таки он был болен, а в "Сильфиде" одна из самых сложных мужских партий.

- А что другое? Думаю, что станцевать "Сильфиду" для него было проще. Часть вариации в первом акте он пропустил. Зато умел достойно закончить вариацию. Его знаменитые "пятые позиции" - с каким апломбом он подавал себя, как долго мог смотреть в зрительный зал! В эти моменты можно было видеть его лучшие времена. При этом он никогда не забывал о существовании партнерши. Мне было очень удобно: первый раз в жизни я так чувствовала партнера. Он буквально смотрел в глаза, от него исходило какое-то сияние. Потрясающе!

- Было ли на том спектакле в Мариинском театре понятно, что это очень крупный балетный танцовщик? Ведь в тот момент он фактически уже перестал им быть - скорее пребывал в качестве поп-идола...

- Я не смотрела на него, как на Майкла Джексона, но я понимала, кто он. Конечно, это были уже не те танцы, но для меня это не имело значения. Кто-то кричал, что он плохо танцует, но говорить так - значит, совсем ничего не понимать ни в ситуации, ни в танцах.

- Когда он приехал сюда, вы знали, что он обречен?

- Конечно. Он остановился у Кургапкиной - не хотел жить в гостинице. Постоянная температура. Он все время лежал. Танцевал при 38 градусах.

- Это был его последний спектакль в Мариинском театре...

- Насколько я знаю, это был вообще последний его спектакль. Больше он не танцевал. Только дирижировал. (Ошибка! Спектакль был далеко не последний! прим. ред.) Мы встретились с ним в Сан-Франциско. Я танцевала "Ромео". После спектакля мне сообщили, что пришел Рудольф и желает меня видеть. Спускаюсь вниз: "Почему ты заставляешь меня подниматься!" Он ужасно выглядел. Было жарко, но он был в пальто, как всегда в берете. Ему было очень плохо. Тем не менее мы поговорили о спектакле, он сожалел, что я не танцую версию Макмиллана. Больше я его не видела. Только могилу на кладбище - еще не было надгробия, одна плита и море цветов.